Я просыпаюсь вместе с туманом в городском парке, среди начинающих терять листву деревьев. Солнце еще не согрело меня и я плетусь, закостеневший, пригибаясь к земле как старый дед. Лето на исходе, днем будет жарко, но сейчас промозглая сырость не дает редким прохожим расправить плечи, а мне - оторваться от земли. Подрагивая наравне с заспанными людьми, я выбираюсь из парка и бреду в сторону центральной площади.
Солнце начинает припекать и я вновь обретаю легкость. Я мчусь по мостовой, взметая редкие опавшие листки. Стайка воробьев, чувствуя мое приближение, брызнула врассыпную, оседая на скамейках и кустах.
Возле газетного киоска на земле распластался мохнатый пес. Ему жарко, он высунул язык и тяжело дышит. Я легонько дую ему на морду и псина с блаженным прищуром облизывется. Я снова треплю его промеж ушей и ныряю в арку.
Минуя небольшой зеленый дворик, я мимоходом замечаю на одном из балконов цветущий розовый куст. Сердцевины в последний раз цветущих бутонов издают терпкий, одновременно теплый и свежий аромат. Я замираю, впитываю, втягиваю его в себя. Знаю, что пригодится.
Эту узкую улочку, где дома, не мигая, глядят друг другу в окна, почему-то облюбовали торговцы безделушками. Весь тротуар уставлен раскладными столиками, так что люди вынуждены ходить по проезжей части. Впрочем, автомобилисты заглядывают в этот уголок крайне редко. Стеклянные бусы на стендах переливаются под солнечными лучами и тихонько позванивают, если их задеть. Но мне больше нравятся китайские колокольчики. Я ношусь вдоль стендов, теребя подвески, наполняя их жизнью, а пеструю улочку - мелодичным звоном. Иногда мне кажется, что сам я родился из этого звона.
Вечереет. Торговцы один за другим укладывают мои сокровища в грубые сумки. Улочка пустеет и в наступившей тишине я слышу размеренный гул со стороны широко раскинувшегося проспекта. Но это не гул машин. В этом городе наши ребята нередко устраивают под вечер безумные пляски именно здесь, на открытом пространстве, где их не сдерживают ни дома, ни деревья. Я устремляюсь на шум - и действительно, вакханалия стоит такая, что у ближайших домов дрожат оконные стекла, а припаркованные автомобили надрывно вопят сигнализацией. Люди, пригибаясь и пряча лица, стараются поскорее спрятаться в переулках и дворах.
Я тоже сворачиваю в сравнительно тихую подворотню, где сталкиваюсь с растроенной девицей. Она плаксиво кричит в трубку:
- Да, шумно! Такой вот кошмар тут творится! Когда уже закончатся эти поганые ветры!
Я дышу ей в лицо розовым цветом. Девушка на мгновение кажется растерянной, потом, оглядевшись вокруг, задумчиво поправляет растрепанные волосы, прячет телефон и направляется во двор.
Никогда. Никогда мы не закончимся.