Самосвет
Посланец с вестью о необычном алмазе, добытом на приисках, явился в княжеский замок, опережая ценную находку. Горный дар должны были доставить следом в специальном чехле и окованном сундуке.
Чудесный камень даже в природном виде был почти совершенен. Не нашлось бы среди ювелиров варвара, готового занести над ним руку, чтобы нарушить холодной огранкой его теплые очертания. Находку лишь по привычке назвали «алмазом» - никто не видал доселе алмазов, которые в полутьме принимались светиться.
На третий день ожидания в замке забеспокоились: о доверенных людях князя, коим поручено было привезти камень, не доносилось ни слуху ни духу.
Спустя неделю, гонец был отправлен обратно в Алмазное поселение.
– Нет уж, не нравится мне его блеск! – ворчал кузнец Смит, косясь в угол, где лежал глиняный слепок с алмаза, по точной форме которого надлежало отлить и выковать чехол. Камню в поездке к князю предстояло быть замурованным в толщу железа, так же как он был замурован недавно в толщу земли.
Наверное Смит слишком долго смотрел в жаркий горн, потому что когда он переводил взгляд на слепок, ему начиналось чудиться, будто глина, изображавшая собой камень, сама слабо сияет в полутьме. Но может быть это и от того, что кузнец изначально был предубежден против самоцвета. Он считал, что камень, который светится сам по себе – это дар дьявола.
Виновник кузнецких страхов лежал на бархатной подушке в доме княжеского наместника, прямо на столе, за которым обедал хозяин и гости. Специально не стали зажигать лампы. Свет алмаза разгорался в сгущающихся сумерках.
– Чистейшей воды! – воскликнул наместник, дорассказав гостям историю находки. – Вчера мы устроили конкурс, который проводим с каждой находкой крупного бриллианта: положили его в стеклянный сосуд с водой и челядь должна была отыскать, в каком из них находится камень. Они чуть не потеряли его в ряду других таких же сосудов. Но начало смеркаться, и сосуд с камнем засветился. Тут-то кузнец Смит, парень не промах, первым сориентировался.
А воду, где побывал драгоценный камень, вылили в колодец.
– За это чудо! – поднял бокал наместник.
С вина его осенила идея, и он повелел принести в бокале чистой речной воды, куда окунул алмаз:
– Смотрите!
Стеклянная полусфера разгоралась сиянием в полумраке.
Наместник сделал глоток светящейся воды и поставил бокал с алмазом на стол. Красивая получилась лампа!
И гости, зачарованные ее светом, не замечали, что кожа их хозяина, отступившего от стола, волшебно мерцает в тени.
Мерцал и колодец, куда слили воду, касавшуюся алмаза. К ночи оттуда тянулась сырость, обволакивая дома фосфорно-золотым туманом.
Гонцы, прибывшие за находкой спустя неделю, были поражены: ни следа не осталось ни от домов, ни от дорог – ничто не говорило о том, что здесь когда-то стояло огромное поселение. Лишь овраг, занесенный песком и пылью, разошелся по линиям бывших улиц. Никто не знал, что случилось с администрацией горной выработки – исчезновения населенного пункта не заметили ни старатели, ни окрестные жители. И был сделан вывод, что отчего-то земля поглотила его. Может быть, потому что земля не желала отдавать людям самоцветы, добытые на выработках и доставляемые в Алмазное поселение?
Но нет, поглотила его не земля. Облученное найденным минералом, оно окончательно растворилось в вечернем моменте. Его не видно теперь в толще времени, как не видно в воде алмаза, но все так же сидят наместник и гости вокруг стола, любуясь светом в бокале. Все так же дуется в углу кузнец Смит, поглядывая недовольно на глиняный слепок, а жители, напевая в фосфорических сумерках, тихо и бесконечно занимаются вечерней работой.
Жаль, но в долину, где было Алмазное поселение, не стоит спускаться. На всякий случай на это наложен запрет. А так-то в сумерки можно полюбоваться с холма на неясные очертания деревенских домов – мираж, начертанный слабым сиянием туманной взвеси, колеблющейся над оврагом.
